72 О простодушном книгочее и о несбывшемся слове (грустные размышления на посконный лад) Блуждает сочинитель из угла в конец времени и пространства, сердце его томится, в мозгу всяческие мысли петли вьют да узлы вяжут. Зажал он, болезный, карандаш в руцех своя, остановил бледный взор на листе бумаги и молит беззвучно небо о даровании ему слова, столь необходимого, сколь и единственного. Вот они – муки творчества, кои превыше мук крестных! Только есть тут своя закавыка: один пишет, поскольку страстно ему того желается, лестно именитым слыть, свою пайку от блага вкушать и плоть свою в неге да в холе лелеять, а другой – в бесправии, в нищете мыкается, прорехами светится, от божьего дара открещивается, все и вся проклинает – ан нет, не может от себя уйти, выше его сил все эти перья и черновики в поганую корзину кинуть, а может, и смерти подобно. Так-то вот! Итак, гениев и явную бездарность – по боку! А вглядимся лучше в неброские черты честного и талантливого сочинителя, явно не баловня судьбы, поскольку и быт у него через пень-колоду, и штиблеты прохудились. Одно слово – пасынок. Однако он через бесовские козни прошел, через косный чертополох продрался, от суетных соблазнов утек и таки жив остался. Да к тому же себе на уме и с парой тощих книжонок, едва не кровью писанных. Стоит – горемыка – у издательских красных ворот, а его в сей храм не пущают. И не то чтобы не пущают, а так приторно ему в уши вякают: дескать, тряси мошну да гони деньгу – будет тебе, чадо, нечаянный интерес. А у него-то уши золотом не завешаны, да и мошны отродясь не бывало. Стоит – побелевший, кручина ему сердце жмет. А вокруг мир польку-бабочку пляшет. Вот только у бабочки той крылышки посеклись да пыльца осыпалась. Силится наш литератор спросить: «За что такая немилость?» А ему в ответ счеты костяшками бряцают да в новомодных машинках циферки скачут, прытко так да все в рост, ажно оторопь берет. А тут вальяжный такой господин в лимузин зад усаживает, вежливо, будто и не свой. «Кто бы это такой?» – пыжится писатель, а взять в толк не может. А ему в подсказку: «Это, милый, спонсор называется, благодетель – по-нашему». – «А что, казна у него небось велика?» – «Ой, велика. На этакую казну он тебя и в
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2