136 – Увы, время летит. Борода седа, и грех с ней расставаться. И милое прозвище Бородасов, которым окрестили меня, когда я работал в клубе ЧПИ, уже забылось. В сегодняшних капустниках я упоминаюсь как Карабас Барабас. – Деспот, значит? Вашу бороду-то в театре уважают? Или боятся? – Конечно, уважают. А насчет деспота… У меня есть ужасное, говорят, качество – я не деспот. И многие мои недостатки, уверяют, именно от этого. И тем не менее я категорически не приемлю деспотизма ни в театре, ни в семье, ни в жизни вообще. Меня так воспитали родители, ни на что не оказывая давления, так я воспитываю своих дочерей. И ими уже горжусь. – На сцену НХТ как актер вы выходите теперь редко? – Да. И, наверное, сейчас борода как-то ограничивает мои возможности. – Каким же образом? – Я себя сам как режиссер ограничиваю – я практические не играю в своих спектаклях именно из-за бороды. Я должен понять, насколько она соизмерима с образом, который будет на сцене. Вот у нас шел спектакль «Розенкранц и Гильденстерн здесь больше не живут». Я позволил себе выйти в своем спектакле в роли руководителя бродячей труппы, что было логично, как-то на месте. Кстати, у меня недавно родилась такая мысль. Вот прошлый театральный сезон мы открыли спектаклем по Григорию Горину о театре, об актерах. И появилась задумка начинать каждый сезон пьесой о театре. Если все получится (должно получиться, потому что я всегда мечтаю только о том, что можно, должно осуществить, я в мечтах, наверное, немного рационален), то 7 октября мы откроем новый сезон таким спектаклем. Планы у нас на ближайшее время есть, и очень интересные. – Подергайте себя за бороду, чтобы осуществились. – А что такая примета есть? – Есть. А у нашего клуба «Борода» есть традиция рассказывать напоследок забавный случай о бороде или анекдот. – Это вторая черта театрального человека, которой я не обладаю. Даже если со мной происходит что-то смешное или забавное, я этого не помню, в отличие от театральных деятелей, которые любят и умеют рас-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2