54 «крикун», «певец» (лат. «галлус», франц. «шантеклер»). Слово «курица» известно в России с XII в. [4. с. 457]. Это проблема этимологии, что же касается самой курицы, то в диком, природном виде она встречается в Юго-Восточной Азии и Индии, где и была одомашнена. Доместикация птицы произошла в одном месте – Азии, а знаком праздника она стала в другом – Уральской ИЭО. Об использовании кур в обрядовой практике народов Поволжья и Урала есть уникальное исследование Д. К. Зеленина, где он объясняет наличие этого знака как далекого отголоска обрядов жертвоприношений животных, заменивших человеческие жертвы [2, с. 105–163]. Интересно не только наличие данного предмета-знака, но и формы работы с ним: выбор персонального кода, тех, кто имеет право есть курицу (вдовы – в Троецыплятнице, девушки – в Кузьминках); правила поедания (первые косточки от позвонка и крыльев не ломаются – «чтобы будущие куры были не уродливы»; часть костей заворачивается в тряпочку и закапывается в укромном месте по правилу «были бы кости, а мясо нарастет»); куры собираются вскладчину со всего мира, они представляют собой действие коллектива – «братчины», при этом куры отдаются добровольно или воруются, но воровство в данном случае признается ритуально окрашенным и потому сакрализуется. Все перечисленное – художественная составляющая обряда, а рационально-функциональная основа осеннего действа – забой птицы, выращенной специально для нужд семьи, рода. Здесь наособицу выступает обряд Троецыплятницы, больше связанный, по мнению Д. К. Зеленина, с культом предков, но для нашего анализа он добавочный, расширяющий картину использования кур в ритуально-обрядовой практике. Морфологическая основа осенних праздников у народов Урала изобилует знаками (пиво, каши, черепешники), позволяющими
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2