184 верностью Пушкин использует образы зверей в своем повествовании, интуитивно чувствуя (или зная?) их знаковость в народном миропонимании. Медведь – тотем у многих индоевропейских народов, живущих выше «пояса цивилизации» (Северная Африка, Месопотамия, Иран, Аравийский полуостров), от Пиреней до Сибири. Лингвисты утверждают, что первоначально этого зверя звали «арктос», но поскольку на имя тотема накладывались табу, надо было искать другое. Так появилось Ваг (нем., от «берлога»); чуть позже «медведь» (ведающий мед; а бортничество – очень древний вид хозяйственной деятельности, наряду с охотой), но и этот уровень наименования табуируется, и зверь носит в русских сказках имя человека: Михайло, Мишутка и т. д. Образ медведя в праздниках – необходимая и распространенная традиция Колядок, Нового года, Масленицы, Троицы. А. С. Пушкин, по-видимому, хорошо знал антропоморфизм этого существа и поэтому озаглавил сказку не о медведице, а о Медведихе (в крестьянском быту такое обращение принято между женщинами-кумовьями. К тому же, когда мужик убил медведиху, то «распорол ей брюхо белое». Это не ошибка, это постоянный эпитет в лирических песнях и былинах «И выдергивал кинжалише булатное, хочет вспороть ей груди белыя». Белый цвет очень распространен в мифологической традиции: зарюшка белая, лицо бело да румяно, белая лебедь, береза белая – одухотворенное женское начало. Не менее интересен и образ белки («Сказка о царе Салтане»). Для праздничной традиции образ белки приглушен, он растворяется в общем хороводе животного круга, но все звери или поют, или танцуют, или играют на музыкальных инструментах [10]. У Пушкина белка щелкает орешки под елью и поет песню «Во саду ли в огороде». Почему под елью? Оказывается, ель избрана белкой потому, что именно по ели звуковые волны распространяются с наибольшей скоростью: оттого на Руси древесина ели издавна использовалась для изготовления деки (резонирую-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2