90 Нет обманчивей грезы и боли мгновенней, нет мучительней пытки и слез откровенней, нет надежды безумней и чище греха – ощутить у святой колыбели стиха, как заходится сердце, как шепчет оно: «Не ропщи! Это чудо тобой рождено». В большинстве же стихов – драма непонимания, разобщенности поэта и общества. Задолжал поэт народу. Потому и осужден, аки тать, на хлеб и воду с незапамятных времен. Звякнув лирой о колено, уготовил белый свет каталажку – для Верлена, для Ахматовой – навет, крестный путь для Мандельштама, для Бодлера – желтый дом... Щедро сдобренная драма гневом, болью и стыдом. Но бережно и любовно говорит С. Борисов с ушедшими из жизни братьями по искусству: А. Блоком, Н. Рубцовым, В. Шукшиным, особо чтит он любимого поэта И. Бродского. На смерть ровесника Ужели умер тот, который свят живым превозможением навета, нездешний, как хвостатая комета, мучительный, как обморочный взгляд? Земное разуменье не в ладу со жребием, что уготован свыше, когда господь на паперти и крыши роняет драгоценную звезду.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2