123 тя бы малым духовным победам своих подопечных: «...и крылья дивные над нами / послушно ангелы скрестят...» Словом, ангел здесь не баловень небес, не лучезарный голубок, а труженик и страдалец. Он не только страждет за человека, но и гибнет вместе с ним, навек растворясь в его сущности: ...Его, как сына блудного, оплачет осиротевших звезд ареопаг. И на суде у вышнего престола его скамья окажется пуста – но вслух помянут грешника простого, в ком канул ангел и замкнул уста. Вообще религия в поэзии Сергея Борисова не стоит особняком от других тем, не являет собой конкретно теистскую, узкую линию ‒ она проникает всюду и никак неотделима от всего многообразия мира. И Бог, и ангелы у поэта не сторонние наблюдатели с небес, а активные участники людской жизни, зачастую далеко не божественной. Несомненно, это христианство, но еще исполненное пантеизма ‒ Христианство того, первозданного, «апокрифического» времени, когда Иисус был одним из людей, когда слово его было не холодно, а дышало огнем, верой и страстью: «...где наново грядущий вседержитель / еще не отделил добра от зла...» 4 С наступлением вечера, с приближением сумерек к автору приходит пора творчества, время поэтического вдохновения. Когда «с неба льется свет вечерний, / легкий свет и беспечальный», когда приходит «ночь, державна и тиха», для поэта наступает недолгий «час надежд, кончающийся скоро». В этот час в душу вселяется надежда на новые повороты, а может быть, и на коренной перелом судьбы: «...Ведь есть еще надежа, что выручит меня / шагреневая кожа тускнеющего дня. / И я до третьей стражи, жуя насущный хлеб, / поспею к распродаже заоблачных судеб». И вот он наступил, этот час еженощного бдения, служения стиху, час возрождения духа поэта:
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2