110 рыми в нашем представлении связано изображение предметов. Это как бы художник, отказавшийся от холста и красок ‒ слишком конкретных вещей ‒ «работающий» светом и тенью на одном ему ведомом грунте. Если не ошибаюсь, Борисов не прочь отказаться и от предметов, слишком маловажных для него и нужных ему лишь в качестве предлога для суверенной жизни чувства. Как писал Леонид Мартынов: Художник писал свою дочь, но она, как лунная ночь, уплыла с полотна... Это бегство от «всесильного бога деталей», от сюжетов ежедневности ‒ в пространство высокого славянского словаря, к работе обобщения «виденного здесь», к работе улучшения и обновления его. От «битого стекла и непотребной матерщины» Борисов уходит и не знает иного средства, кроме ухода. Что ж, «высокий уход», если воспользоваться эпитетом Боратынского, будучи запечатленным в слове, тоже путь. Как путь с красной повязкой или с метлой. Тоже средство. Надо лишь владеть этим средством ‒ и уважать чужое. На сорный словарь нынешней вулканической поэзии Борисов, мне кажется, глядит так же косо, как на битое стекло. Он ни разу не соблазнился вставить какое-нибудь блатное словечко в свою речь, не осквернил стекляшкой благородную оправу... На мой взгляд, он слишком строг к себе и много теряет в читабельности ‒ господи, прости! ‒ стихов, в их популярности. Но ‒ ему видней. Это одинокий рыцарь-классик в благородной, порою ветхой своей броне, озабоченный чистотой Поэзии Красота звука. Красота образа (при скупости на образ). Синтаксическая выдержанность строфы в правилах строгой риторики ‒ как бы в укор беззаботному рубленому стиху. Достоинство темы. Немногие сейчас, разве что Белла Ахмадулина, так к р а с и в о пишут, так явно и воинственно возвышая предмет. Еще никто ни в чем не виноват в благословенном пригороде русском...
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2