92 были 60-е годы прошлого века, когда в Челябинске было много питерской интеллигенции. – Сейчас обстановка в городе другая. Вы заметили, что челябинцы разделились на группы, которые постоянно спорят друг с другом? – Да, фрагментация заметна. Сторонники церкви спорят с атеистами и им сочувствующими, экологи – с теми, кто за строительство новой клиники. Кстати, в свое время я, как активист Союза больных сахарным диабетом, подержал строительство больницы, но сейчас понимаю, что решение принималось в состоянии цейтнота. Я от своей позиции не отказываюсь, но ясно, что ситуация неоднозначная. Надо сказать, что все чаще у нас станет возникать ситуация, когда необходимо будет делать выбор. Ты за экологию или работу промышленных предприятий, ты за развитие общественного транспорта или сети дорог и т. д. – Но разве это плохо, если у людей есть выбор и они могут высказаться? – Конечно, в этих спорах есть и позитивный момент: люди уже не молчат, ощущают себя частью городского сообщества. Главное, чтобы не доходило до экстремизма. Понимаете, это как в подъезде. Тебе могут не нравиться какие-то соседи, но надо жить вместе и мыть лестничную клетку, если твоя очередь. На Аляске тоже оптимизация – Кроме Челябинска, вы с недавних пор занимаетесь и проблемами Севера. Почему выбрали именно этот регион? – Меня интересует вся Арктика как географический регион – не только российский, а часть Канады, США, Норвегии, Исландии. Каждая из этих стран через Арктику соприкасается с Россией. Я был на Ямале, в Новом Уренгое, Надыме, других местах. Очень интересует жизнь коренных народов. Кроме того, занимаюсь так называемой медиацией научных знаний ученых, связанных с Севером. Много интересных идей, но появляются они главным образом в научных журналах, где с ними ознакомятся от силы человек двадцать. Пытаюсь это исправить. Климат, национальности в Арктике во многом похожи, поэтому всегда полезно узнать, как решают схожие проблемы, например, на Аляске.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2