94 ну и ту же мазурку Шопена в исполнении нескольких пианистов и – что вы думаете? – не могу определить, кто из них играл… Я с горечью наблюдаю, что из нашей фортепианной культуры уходит то, что некогда именовалось индивидуальностью. Понимаете? Личность исчезает со сцены! Дело в том, что качество игры, даже не столько техническое, сколько именно музыкальное, определяет, кроме педагога, сам исполнитель. Можно играть мастерски, при этом в музыкальном смысле это будет очень слабо… То есть совершенного пианиста без настоящей, искренней любви к музыке быть не может. – В таком случае только специалист сможет почувствовать, насколько же исполнитель неравнодушен к музыке… Значит, фортепианное искусство – это все-таки искусство элитарное? – Я бы так не утверждала. Знаете, у нас сама система советского образования, воспитывавшая ребенка с самого детства, слава богу, еще не совсем ушла из нашей жизни. А мы даже и не ценим, как это нас всех обогащает! Потому что молодой человек вступает в жизнь более или менее всесторонне развитым и способным почувствовать прекрасное. Понимаете? На языке музыки – Вы уже в третий раз возглавляете жюри конкурса Нейгауза в Челябинске. Замечаете какие-то перемены? – Конечно, замечаю! Прежде всего меня очень радует, что количество участников увеличивается, и это даже несмотря на ограничения, связанные с пандемией. Все участники очень хорошо подготовлены. Меня, например, очень обрадовали молодые пианисты, приехавшие из Магнитогорска. Очень понравилась замечательная девушка Софья Селянко (стипендиат благотворительного фонда «Новые имена». – прим. ред.). Она блестяще исполняла «Ноктюрн» Шопена и «Музыкальный момент» Рахманинова. – Можно ли говорить о диктате Вирсаладзе в жюри? – Что вы! Нет! Почему-то все думают, что я монстр какой-то… Да, я председатель, но я остаюсь членом жюри, как и все остальные мои коллеги. Мы говорим друг с другом на одном языке и после обсуждений всегда приходим к единому мнению.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2