287 ушла, как волны в песок, амфора опустилась с высоты и разбилась, и знание нужно добывать вновь – из самого себя. Дотягиваясь до себя истинного – в каждом встречном, открыто и просто: Человек человеку – такая печаль Неизбывная, Господи! По лукавым речам, пересохшим ручьям, По мерцанию в голосе Приближаемся к небу, где всё на просвет <...>. И возвращение знания, возвращение к себе – в вечности, над временем – происходит, совершается в пространстве книги. Парадоксально – в первом же стихотворении сборника этот путь уже пройден! Всё уже сбылось: Испуганному сердцу невдомёк, Что всё уже сбылось, и невозвратно, И по любой из тысячи дорог Возможно вновь пройти тысячекратно. <...> Этот парадокс только кажущийся. На то и вечность, чтобы всегда быть «до» или «над»: судьбой, жизнью, временем. И вся книга – во времени и над ним, в битве и над битвой. «Сбылось» в начале книги звучит как «пришло извне», подарено. Но даётся только тому, кто попросил. А попросить, решиться, не отвернуться от пути, от каждодневной работы души на пределе сил – это поступок. Время преодолевается поступком, духовным событием: лёгкий свет в душе уже затеплен и не может быть погашен, потому что свет Духа неуязвим. <...> Уже нельзя вернуть небытию Неосторожный плеск воды о камни, И ветер, проводящий по жнивью Невидимыми тёплыми руками, И лёгкий свет, затепленный в душе, Когда в короткий час прозрений тайных Вином тоски в серебряном ковше Обносит ночь гостей своих случайных...
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2