283 А лейтмотивы книги, и это правильно, это справедливо, – Бог и огонь. Молитвы здесь и явные, и скрытые. А пламя пылает то и дело, то взвивается, то гаснет, то тлеет под спудом, то горит нежной тонкой свечой, – огонь всюду, он сопровождает поэта, не покидает его, и он – ещё одно доказательство огненной природы и огненной силы этой поэзии; автор просто не даёт стихии вырваться на волю безудержно и безоглядно, однако с огнём на страницах книги мы столкнёмся не раз: ...туда, где всходила и пламенем рваным Тоску прожигала чужая звезда... ...но сколько ни живу – живу и думаю: Мы здесь, У этой страшной пристани пылающей, Где пламя с каждым выдохом сильней... ...Июнь. Темнеет поздно. Жара стоит по самую душу, Порой языками пламени выплескиваясь наружу... ...Я никуда не денусь: Дороги сердцу нет, Пока свеча-младенец Сосёт из мрака свет... Этот лейтобраз, эта огненная красная нить, возможно, загорается в поэтической тьме, как бикфордов шнур, тайно, интуитивно, – но там и здесь в стихах просвечивающий, а то и откровенно горящий огонь говорит о многом. Прежде всего о пылающем, изначально пылком сердце поэта (и такое сердце есть благодать). Огонь – и мегаметафора нашего времени, беспощадной современности, что жёстким и жестоким костром так или иначе вспыхивает перед каждым ныне живущим. От огня войны до огня любви – всего лишь шаг. Мать, думая о сыне, о родной крови, слышит, как летят истребители над жилыми кварталами, слышит грозный грохот. Огонь вырывается из реактивного самолётного сопла. Мать включает настольный свет в спальне. «Кроме жизни моей, у меня ничего и нет». Сын спит. Мать – охранительница, оберег, живая защита. Пока есть такие земные матери, кто может сказать людям своё о войне отвергающее, защитительное слово, – мы последнее горе от нас оттолкнём, отведём.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2