278 С чего бы это? Может, потому что, как проговаривается автор, «всё – ворожба», а ворожат, как известно, все больше на воду, на вино, на кровь да на слёзы человеческие. «Всё» оказывается безошибочно вписанным в этот водный круговорот. И в небе, то есть, в воздухе – «крупинки звезд, / Cухие слезы океана», и огонь есть свет, «что собрали по капле», и земля «плывет на трех китах», в приглушенно плещущих наших снах «земля медова, а небо – млечно», решительно все в этой книге – течет, струится, колышется, тает, плывет. Вот – время: темная вода, опасная вода, предощущение потопа и хаоса, сейчас уже способное в одном полновесном миге твоего бытия соединить три «агрегатных состояния» – как три лица грозной богини: Словно сходит не снег – материк растворяется в прошлом, И в угрюмое небо неспешно уходит река, И лощеная челядь твоим подстилает подошвам Облака, облака... Вот время, сжавшееся в мгновение повседневности, когда «оплывает апрель, подсыхает слюда на губах», оглядываешься и видишь вокруг струящийся, полуразмытый городской пейзаж, слякоть под ногами, на заре – «огненную реку проспекта»... Вот – любовь, чье начало и первый повелевающий жест – там еще, В материнской утробе, в ласкающей тесноте. Что я знаю о нем, о томительном этом жесте Сонной плоти в жемчужных глубинах вод? Лишь одно: я в тоске тону, как в блаженстве, Покуда жизнь по жилам моим плывет. Любовь – неотвязная жажда, и любовь – расточительная, взахлёб, и легко признаваться любимому, что «даже небо из твоей горсти / Пьяней и слаще». А ещё – любовь к Родине, пронзительная нежность, чьи приметы в России – слёзы и снег, влажный ветер, тяжелая соль... В России надо жить не хлебом и не словом, А запахом лесов - березовым, сосновым, Беседовать с водой, скитаться с облаками И грозы принимать раскрытыми руками. Но поэт «жить не словом» не может. «Слов качающийся мост» – единственная подчас дорога и подмога, но опять же поэтическое слово для Нины Ягодинцевой – парус, уносимый в море, «провалы, стремнины, ме-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2