272 А Мужчина лукаво исповедуется перед травой: Тайнами приговоренными Я с травою поделюсь И с глазами просветленными Сам к себе назад вернусь… Но декларативная простота и будничность – всего лишь прием, ожидание ответной реакции читателя на доверительность. Далее в цикле «Мир и мы» Мужчина поначалу будет так же простодушен: «Как я на тебя ложусь, а ты говоришь: “Легко…” Так же легло на Русь снежное молоко…». Далее он сообщает так о собственной стране: Она давно занемогла, а жить пыталась по старинке, Себя совсем не берегла, теперь – устраивай поминки. И кстати, кстати, господа, где чья в ее наследстве доля? Мела холодная беда, закрыв глаза небес и поля… И все же «Небу России» он остается верным: Как я выпущу из рук беззащитный этот круг? И остался я атлантом посреди ветров и мук… Женщина не менее удручена судьбой собственной страны: Как безутешно плачет медь вдоль синей белизны! Мне было б легче встретить смерть, чем белый лик луны… И добавляет: Не спросит: чего ты ищешь, взрезая тьму и свет? – Покинувшим пепелище обратной дороги нет. Но ты еще прочитаешь бездонных очей упрек: Как же ты покидаешь то, что не уберег… Так авторы лаконично и точно вводят, наконец, читателя в контекст современности, где трагедия и исповедальность – единственно возможный тон диалога, ибо только так можно подступиться к мощному рывку на горние высоты Правды… И вот начинается жесткая тема «Творчество», где мужской голос берет верный настрой: Ничего не будет дальше, чем сегодня и вчера, В этой тайне величайшей – вся игра… Неуловимо то мгновенье, когда листы черновиков,
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2