263 Следующий виток лирического сюжета – «поединок», но не с теми, кто отвергает, как это всегда было, а с «горькой властью своей», и не возникает вопроса об источнике власти, это понятно – тому, кто восходит на небо по облакам, власть «дана» (страдательная конструкция – кем? – тоже догадываемся, но от этого не легче, ибо понимаем: то, что дано свыше – дар и одновременно тяжкое испытание). Какая поразительная анонимность всего, что происходит в художественном пространстве текста! Никто не назван, не обозначено место действия, всё инкогнито и не событие ни для кого. Лёгкими акварельными штрихами намечены размытые апрельские дороги, разлившиеся рекой, «растворяющей» материк и уходящей в небо, самоё небо, да «город сырой», да какие-то «дубовые» – откуда и куда? – двери… И ни людей, ни земли, ни неба… «Ты всегда одинок». «Всегда» – это вечно. Это приговор. (Господи, уж не вернуться ли в пустыню, где звёзды говорят и «тварь земная» покорно внемлет?) Увы, предлагаемые обстоятельства очерчены непререкаемо конкретно: она (пустыня) всегда рядом с тобой, она приросла к тебе, ты носишь её в себе и с собой, ты и не заметил, как она переместилась в «шумный град» – «город сырой», где тебя никто и не слышит. Конфликт с любовью, с прошлым и с небом осложняется ещё одним: столкновением с теми, чей образ представлен в тексте весьма скупо. Это «лощёная челядь» (хочется это сочетание в буквальном смысле считать перифразом), и слово «челядь» – слуги – с эпитетом «лощёная» приобретает негативно-презрительный оттенок – вышколенная, послушная, сытая, бездушная, беспрекословно исполняющая приказы хозяина. Есть и хозяин – вторая власть в художественном пространстве текста. Её примета – штрих – «дубовые двери», из которых выходит герой и сразу же получает «плату» и начинает «поединок». Прилагательное «дубовые», думается, имеет коннотацию: не только материал, вызывающий, кстати, определённые ассоциации (у кого в кабинете дубовые двери, паркеты и головы, мы давно уже знаем), но и оценка – «тяжёлые», «непрошибаемые», «тупые». В акварельной стилистике текста эта тяжеловесная деталь вместе с «лощёной челядью» составляет семантическую и композиционную оппозицию всему остальному. Кроме того, существительное «челядь» «зацепляет» ещё одну семантическую оппозицию – дом – бездомность, так как «челядь» –
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2