238 Гиблой юности золотая скань – Всё к ногам твоим! Чтобы встать легко, Если скажешь «Встань!» Обжигая губы об имена, Не позаришься на чужую ложь. Три глотка спасительных: «Ро‐ди‐на» – И опять живёшь… Эта точка отсчёта не столько обретена со временем, сколько утверждена и пронесена через него. Так же – не свысока, но свыше – в книге «Теченье донных трав» (2002) поэт взирала на Таганай: «…Там вечность больше всего на стаю китов похожа, // На синюю стаю китов, плывущих навстречу солнцу…» Однако одновременно это возвращение подчёркивает: разовой прогулкой тут не отделаешься, восходить надо снова и снова. И столько же раз спускаться обратно, к подножию, сохраняя в себе обретённый на вершине свет. Эта дорога ненадёжна и полна опасности. Чтобы опереться о воздух и не упасть «В смертельный провал, где чёрные единороги // Смеются и говорят человеческим языком…» («На высоте метели», 2000), нужно особое состояние души. Сам Морфей должен согласиться взять тебя за руку и на всём пути «по глинистой осыпи над водой» читать «Древнее заклинание тьмы и света, // Дающее опору в воздухе для стопы…». И только Бог будет сопровождать тебя, когда, сумев отгадать неведомый смысл, таящийся в той же земной тоске, ты пойдёшь над ней аки посуху, а «из глубины, незримые почти, // Проступят, как прожгут пучины под стопою // Диковинных существ холодные зрачки…» («Иная мера»). Земля внизу тоже зыбка. Тем более такой она была во второй половине 1980‐х, когда свежеиспечённая выпускница Литературного института приехала не в родной Магнитогорск, а в «столичный» Челябинск. Хотя стальное сердце Родины, каковым привыкла именовать себя металлургическая Магнитка, временами тоже откликается живому слову, чуть более разнообразная духовная жизнь областного центра всегда даёт писателю, а тем более поэту шанс на бόльшую востребованность. Так оно было в советские времена – так в конечном итоге случилось и в нынешние. Но в пору, когда служение литературе теряло статус государственной службы, по-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2