187 тит», «поединок», «власть», «сиротство» поэтически притягиваются, образуя сюжет, в котором и лермонтовская отверженность пророка (бегство в пустыню), и цветаевская трагическая отторженность поэта в «мире мер», и «отщепенец» Мандельштама… И несть числа отвергнутым пророкам – почему-то из всех заложенных Пушкиным аспектов этой глубочайшей темы именно этот – отверженность поэта – оказался самым актуальным. И, на первый взгляд, здесь всё традиционно. Отверженность героя абсолютна: начало – весеннее «половодье чувств», надежда на любовь, которая немедленно обрывается сознанием своего «всегдашнего» одиночества, расчёт с прошлым – восхождение к небу и его суровая «плата» – «поединок» – признание своего абсолютного сиротства, отверженности землёй, небом, любовью, «дубовой» властью, самим собой. Вот теперь-то и сделать традиционный шаг – в пустыню, «на берега пустынных волн», во «всемирный запой»… куда-нибудь. Все так и поступали. Но герой ведёт себя нетрадиционно. Недаром слову «поединок» сопутствует эпитет «ослепительный». Этот свет ослепляет и даёт другое зрение, про-зрение, «отверзлись вещие зеницы». И тогда ясно видишь, что сиротство, которое воспринимал как «плату», как изгойство, есть путь к спасению. Единственный («только сиротство»). Сиротство – абсолютная отсечённость всего, что для служения вот той самой «горькой власти» оказывается лишним (а лишним оказывается всё). Только «обречённый» на такое сиротство, «ослеплённый» вспышкой прозрения способен увидеть главное, то, ради чего восходил по облакам к небу. «Остаётся любить» – единственное, что остаётся, что отнять нельзя. Сиротство, одиночество и отверженность освобождают от всего, что мешает любить. «Только это одно» лежит в основе человека, и мира, и Божьего дара поэзии, и, может быть, в том и заключается таинственный замысел Божий, чтобы человек это понял. Два ключевых слова – «любовь» и «одиночество» («одинок», «одно») звучат в начале и в конце лирического сюжета, но наполняются разным содержанием. Меняется внутренний вектор героя: от личной надежды на счастье («любви, надежды, тихой славы») – к любви всеобъемлющей, которая покрывает всё, как хлынувший «по дорогам и мимо дорог» апрель. Реализуется метафора воды, важный образ в стихотворении, символ очистительной стихии. Вспомним, что у Тютчева в «Последнем катаклизме» Божий лик отражается в водах, покрывших планету после всемирной ката-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2