181 За тем невидимым пределом, Где все невинны и чисты. Как будто в фильме чёрно-белом: Вокзал, автобусы, часы. <…> Из мира в мир, всегда навстречу Иным улыбкам и слезам. В слепое утро, зыбкий вечер, Другой сырой автовокзал. Но не только городские пейзажи наполняются ощущением вечности – взять хотя бы «горные» стихи. Кстати, кто ещё из современных уральских поэтов создавал подобное о том же Таганае, не скатываясь в туристскую «бардовость» и не впадая в сладкую пасторальщину? Горы для Ягодинцевой – это там, где ближе всего к «пределу»; и ещё в прежних её сборниках мы с волнением наблюдали метафору горы-книги, страницу которой может перевернуть лишь «Господь-библиотекарь». В нынешнем сборнике вечность в горах похожа «на синюю стаю китов, плывущих навстречу солнцу», а взбирающиеся на вершины однажды делают это в последний раз, «чтобы потом вернуться в город и жить как все», но их дети наследуют крылатую страсть к высотам. Это стихотворение написано на внешне сдержанной, но на самом деле такой пронизывающей интонации, что у читающего перехватывает дыхание. У каждой вершины есть имя. Она одна. У каждой вершины – каменных толщ оплот. Под каждой вершиной – дремучая глубина Болот. И ещё одно – стихи очень легки. Речь здесь идёт даже не о технике – хотя практически вся поэзия Ягодинцевой удивительно ненатужна, эту свободу нельзя сымитировать, подделать, мы с удовлетворением ловим себя на том, что сразу «попадаем в такт». Такая воздушность созвучна воздушности бытия, в котором всё тяжеловесное, грозное, страшное лечится «одним касаньем» снегопада (снега у автора очень много, и он очень разный), берестяным ковшиком с водой, белоснежной пеной герани, которая «застилает глаза и мешает плакать», бабочкой, повстречавшейся тигру на
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2