177 Мера всех вещей Для такой зоркости и уверенности необходима выверенная собственной жизнью, выстраданная система координат. И если ранее, в предыдущих книгах Ягодинцева ясно вычертила вертикальную ось, то в этапной «Иной мере» недвусмысленно обозначила центр и одновременно сферу, тело этой системы. В средоточье города и мира На туберкулёзном сквозняке Что тебя спасло и сохранило, Как ребёнок – пёрышко в руке?.. Разве голос? – где ему на клирос! Разве сердце? – купят, не соврут! Но темница тёплая раскрылась И открылось тайное вокруг: Что ж, взлетай легко и неумело, Где бессчётно в землю полегли… Родина – таинственная мера Боли и любви. На этой родине «звонарь раскачивает сон», беззвучно взывая ко Всевышнему, а «наяву гуляют ордами, // Глумясь над спящими и мёртвыми…» Последняя метель напоминает погибельную сечу, в которой подчистую ложится засадный снежный полк, а непогода – приход отряда батьки Махно, оборачивающийся отнюдь не шуточным расстрелом. На этой родине «…Ангелы на покосе // Точат свои лучи… // Песенок не поют, // Мёда на хлеб не мажут. // Лезвия отобьют – // То ‐то травы поляжет!» И та же намоленная трава, расстилаемая во храме на Троицу, напоминает: «Трава травой живём, не узнаны, // Удерживаемые едва // Зеленокровного родства // Душеспасительными узами…». Здесь снова и снова «…кто ‐то падает крестом // И осеняет поле // На три открытых стороны: // России, вечности, войны…» И матери проводят жизнь «в нищете безвыходной и жалкой, // В неизбывном страхе за детей» и молитве к Богоматери, чей потемневший лик по‐прежнему взирает «с холодной лаковой доски». И сам себя ловишь на доселе запретной, а теперь вылезающей из‐под спуда мыслишке, и понимаешь, что деваться с подводной лодки некуда:
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2