171 торой поэт опять ощущает свою бесприютность, но которую вновь любит – без памяти. И тут же – снова о Родине, где «с покорных… всегда берут втройне – // В миру и на войне, в воде или в огне….», но где канва событий ткётся не на земле, а в холодной выси «Из наших молитв и чаяний – верных нитей, // Из наших наивных песен и смутных снов…» И именно эта канва становится тем самым покровом, который раскрывает над страной Богородица. Чувствуя и сознавая это, и сам со смирением принимаешь опять же вполне христианский вывод о том, что «…надо жить не хлебом и не словом, // А запахом лесов – берёзовым, сосновым, // Беседовать с водой, скитаться с облаками // И грозы принимать раскрытыми руками…» Но с одним уточнением: именно в России, которая «страшна, как страшен сон из детства» и где «Мы рождены в луну, как в зеркало, глядеться, // И узнавать черты, и вчитываться в знаки, // И сердце доверять ворованной бумаге…» И пусть «Великая страна, юдоль твоя земная, // Скитается в веках, сама себя не зная...», поэт вновь повторяет – очевидно прежде всего для себя: «В России надо жить!» А какое именно слово нуждается в смысловом ударении, решать читателю. Удерживать эту максиму трудно. Иной раз кажется, что даже когда «минет век, отстоится вино» и прошедшая «через землю и камень» кровь превратится в живительную влагу, душа, «Озарённая высшим прощеньем,// Никогда – ни мечтою, ни тенью – // Не захочет вернуться назад…» И край терпения уже близок: «Сквозь последнее ветхое небо // Неземная твердыня видна…» Поэт способна, не отрываясь, смотреть и на «теченье донных трав, подобное дыханью» и не отпускающее взор так долго, что «опомнишься – зима. Оглянешься – пустыня». И всё‐таки куда больше её снова и снова притягивает небо, которое «повсюду окружает нас». Его «могучие шторма» показывают земному человеку, что все его «радостные мысли –// Всего лишь тьма, слепая тьма…» И в то же время: «Его высокие огни// Зовут: не в землю, в небо канем! // О, не за хлебом, не за камнем – // За небом руку протяни!» У Ягодинцевой даже город, где «…Свирепые джипы вонзают клыки // В горячую, спелую мякоть проспекта…», походит на ладонь, протянутую в небеса – правда, пустую, и следы от ладошек, протаявшие на седых от инея трамвайных стёклах, «затянуло зеркальной тьмой». Но человеческие тру-
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2