137 наконец, с «яблоневым ребёнком» (!)... Ваше мифотворящее сознание балансирует на грани пантеизма и его отрицания. Как же всё-таки можно охарактеризовать Вашу миросозерцательную позицию? Н. Я. Есть мгновения, когда душа открыта и свободно перетекает из формы в форму. Это прекрасное состояние свободы. Есть и существование «в скорлупе» – оно мучительно, но исполнено смысла, это покров, под которым зреет истина. Такая «пульсация» ощущений, на мой взгляд, естественна, и, может быть, здесь вообще можно обойтись без терминов – они отсекают ровно половину смысла. Н. Р. Когда мир дисгармоничен, агрессивен, как сейчас, в апокалиптическом пожаре, Вы всё-таки оглядываетесь «на третий крик герольдов ада» (кстати, и здесь присутствует излюбленная традиция реминисценций из абсолютного!). Как же удаётся согласиться даже на участь «камня соляного»: выходит, жертвоносность в назидание потомкам – удел, вовсе не отрицаемый Вами? Н. Я. Мир – это наше зеркало. Он показывает нам то, что творится внутри нас. Если мы понимаем это, идея жертвенности совершенно меняет смысл. Когда я писала это стихотворение, во мне действительно бушевал апокалиптический пожар, и финальная строфа – скорее бунт, протест, обращённый к Богу, бессилие справиться с пожаром в собственной душе. Н. Р. Моделируя свои замыслы на основе парадокса, антитез, эллипсиса и т. д., задействуете ли Вы, вычурно выражаясь, свои ментальные структуры или все же первична метафора, а Вы ею ведомы? Н. Я. Импульс всегда дает мысль, но она бесплотна – бессловесна и без-образна. Материализуясь в метафорах, она всё-таки ведущий, а не ведомый, хотя кто этот ведущий и куда он ведёт – мне неясно до самого конца стихотворения. Н. Р. Есть ли у Вас возможность согласиться с Сартром, что слово священно, когда используешь его ты сам, и магично, когда его слышат другие? Какие стихи хочется Вам привести в подтверждение этого постулата? Н. Я. Да, безусловно, немного уточнив: если слово для автора священно, то оно становится магичным, когда его слышат другие. Мне бы очень хотелось думать, что «Амариллис» весь таков, но я не знаю, имею ли на это право. Для поэта слово священно должно быть всегда, иначе оно не скажет ему и читателю главного.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2