135 де оклеены афишами фестиваля с Антоном Павловичем в полный рост, в длинном пальто, шляпе, с тростью в руках. Это сходство порадовало и жителей города и нас. Мы как-то породнились даже. – А после этот шаблон на лице не мешал вашей сценической деятельности? Помните, в «Покровских воротах»: «Артист обязан переодеваться»? А как с бородой переоденешься? – Вы знаете, она не мешала мне. В «Манекене» я сыграл затем в «Нашем городке» отца семейства, у которого двое взрослых детей, – борода была логична. Затем Аладьина в «Перламутровой Зинаиде» – писателя, личность творческую. Это тоже как-то на образ ложилось. А потом я ведь не так много играл. Мой режиссерский дебют в «Трех сестрах» стал своеобразным прощанием с «Манекеном». Кроме того, борода придавала мне мужественность, что было необходимо в моей педагогической работе – я семь лет преподавал почти своим ровесницам, и меня это как-то дистанцировало от моих учениц. – Вы вели какой-то драмкружок? – О нет! Я преподавал стенографию и машинопись в училище № 64, которое закончил после того, как не сложились взаимоотношения с политехническим институтом. Они и не могли сложиться, потому что у меня настрой души другой был. Я проучился в политехническом всего год, но очень ценю этот год, он мне многое дал, для театра особенно. Я изучал там начертательную геометрию у прекрасных преподавателей, и видение пространства, это ценное качество, у меня, по всей вероятности, оттуда. И учеба в училище мне тоже многое дала – с десятипальцевым слепым методом печатания сегодня в работе с компьютером мне равных нет в ближайшем окружении. – Ваше образование училищем не ограничилось, конечно? Я закончил институт культуры. После были двухгодичные Высшие режиссерские курсы в Москве у замечательных педагогов, прежде всего режиссера Бориса Голубовского. А потом мы с Лилей Корниловой (Савченко) и ее мужем создали НХТ. В прошлом году театру исполнилось пять лет. – Уже? А кажется, ваш театр только вчера родился.
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2