117 ющийся с их стороны не столько педагогическому воздействию, сколько подчас неоправданным педагогическим диверсиям. Выделяя детство как особый раздел этнографии, хочется обратить внимание на следующее методологическое положение. Мир детей двойственен по своей природе: с одной стороны, он самостоятелен, относительно обособлен, имеет свою знаковую систему, в которую входит и шкала ценностей добра и зла; с другой – этот мир органично и естественно включен в мир взрослых со своими точками отсчета и мерами. Важность понимания этой двойственности видится не в абсолютном влиянии мира взрослых на мир детей (поскольку взрослые уже освоили основные жизненные традиции совместного общежития), а в мере вмешательства в этот мир, основанного на образцах исторически апробированного педагогического опыта, а также личной интуиции и чутье. Такое вступление сделано не случайно, оно дает ключ нашим последующим рассуждениям и сомнениям. Научные публикации и диссертационные исследования последних лет по народной педагогике, детскому фольклору и быту, дошкольной и школьной педагогике, досуговой деятельности детей в условиях внешкольных учреждений и пр. все чаще обращаются к народным традициям как панацее от регламентированной, часто шаблонной современной педагогики. В бойких популярных статьях читаем о проблеме детства без детства, о НУВЭРС – невосполнимом угасании возможностей эффективного развития способностей, о том, что современная школа воспитывает лишь исполнителя, но не творца, не художника, и обращаем свои взоры в историческое прошлое своего народа. И находим совершенные, оригинальные образцы педагогического воздействия взрослых на детей, а также положительные взаимодействия и взаимовлияния детей друг на друга. Мы не только изучаем народные традиции, но и пытаемся их оживить, вернее «приживить» в детской среде в
RkJQdWJsaXNoZXIy NDM2MzM2